Скиталец. Флибустьерское синее море - Василий Баранов

Максим, тебе не служить на авианосце, но корабль, на котором ты будешь служить, прославится в веках.

– Вот, – грустно подвел итог тот парнишка, что был похож на Максима, – я никому не нужен. Меня на флот не возьмут.

– Брось, – успокаивал Юн. – Возьмут. Ты что, пострелять не хочешь. Из пистолета, из автомата.

– А можно будет? – Поинтересовалось детство Макса.

– Как без этого. Бах! Или чего кинуть. Гранату! Тебе все завидовать будут.

– Я буду стрелять, – обрадовалось детство Макса.

– Конечно. Как без этого.

– А ты, Юн? А Данька?

– Куда он денется. Он без меня, как без рук. Как он будет все эти рожи корчить, придуриваться. Ребята, говорят, что в старости люди впадают в детство. Даньке это не грозит.

– Почему? – Поинтересовалось Славкино детство.

– Потому, что он из этого детства никогда и не выпадал. Поэтому и впасть в него он не сможет.

– Ладно, они взрослые. Пусть занимаются своими делами. Скучно с ними. Пойдем на улицу, парни.

Эта троица тихонечко вышла из комнаты, оставив взрослых заниматься их серьезными делами.

Максим спросил у Даньки:

– Ты завтра пойдешь подавать документы в юридическую академию?

– Угу, – хмыкнул Даня, – пойду. Нечего откладывать, а то они снова будут меня отговаривать. Им надо, что бы я в нормальный институт пошел. Куда я, парни? В Исторический? Сидеть и копаться в пыли. Не могу я так. Не мое это. Мне надо что-то поживее.

– А что? Тебе пойдет. – Говорил Максим. – Ты только смотри, не перепутай там. У тебя здорово получается, там ты пират, разбойник, а здесь закон защищаешь. Как бы и то и другое.

Славка, дожевывая очередную конфету, сказал:

– Не перепутает. Полицейские все – оборотни в погонах. – Получи, это тебе за мышей.

– Точно, – сказал Макс. – Они постоянно, либо сами воруют, либо крышуют. Во всех фильмах так. Вот забавно, представьте. Свен, капитан, сидит в каюте, пересчитывает пиастры, золотишко. Данька соскакивает с сундука и спросонья, приснилось ему, и как заорет: лежать! Работает ОМОН! Я тебя сейчас, Свен, в трюм на пожизненное засажу!

– Ладно вам, – смеялся Данька, – ничего я не перепутаю. Придумаете. Если полицейский, так сразу взяточник, бандит. А медики? Если верить телевизору, то там таких тоже полно. Больничными торгуют, справками.

– Нет, врачи не такие. – Заявил Славка. – Мы клятву Гиппократа приносим.

– Ага, поклялись. – Максим усмехается. – Про нас моряков такого не скажешь.

– Про вас, моряков? – Данька опять придумал. – Раньше, у вас жизнь была лучше. Крейсер, сторожевик или что побольше продать. На металлолом. Деньги в карман. Сейчас похуже. Но тоже не плохо. Выйдите в нейтральные воды. Загрузите пару мешков герыча. Спрячете в ракетную шахту. Кто проверит. Военная тайна. Можно и адмиралу мешочек отсыпать. Этим вы и живете. На этом флот держится.

– Чего?! Ты зачем нас, моряков в грязь мордой! Чернуху на нас вешаешь. – Возмущался Макс. – Ты же сам моряк. И такие вещи!

– Максим, это я сдуру. – Говорил Данька. – Вы у нас лучшие. Вы, как это, гардемарины.

– Вот, вот. Думай, что говоришь. На рею вздернем.

– Хорошо, парни. Как пел Высоцкий, не клевещи на нашу молодежь, она опора наша и оплот. То есть флот. Я исправлюсь, буду хорошим. – На лице Даньки искреннее раскаяние. Он обычный арлекин, и может надеть любую личину.

Еще полчаса мальчишеского трепа. Потом Данька сказал:

– Что? Пора, наверно. Кончай посиделки. Вам еще вещи складывать.

Они стали прощаться.

– Давайте, поклянемся в дружбе на века, – предложил Славка.

И они принесли клятву.

Данька не спеша пошел домой. Грустно расставаться с друзьями. Не просто стать взрослым. Он вернулся домой, в свою пустую квартиру. Родителей еще не было. Бесцельно слонялся по комнатам. От нечего делать включил телевизор. Плюхнулся в кресло напротив этого ящика. Прикрыл глаза и слушал в пол уха диктора, почти не понимая, что тот несет с экрана. Вернулись родители. Мать и Аркадий пошли переодеваться. После Мария Петровна на кухню. Надо кормит своих мужиков. Аркадий присел на диван. Листал какой-то каталог.

К очередной выставке готовится, – решил Данька.

После ужина все собрались возле телевизора. Извечная привычка людей. Еще древние люди все собирались возле костра или очага. А в новый век все приходят к голубому экрану. Мария Петровна вновь вернулась к своей мысли.

– Даня, может, ты в другой институт подашь документы? В хороший? – Мария села рядом с сыном.

– Мама, а юридическая академия не хороший институт? Туда все идут. – Вот опять начинается. Быстрее подать документы, и все обсуждения прекратятся.

– Хороший. – Соглашалась неохотно Мария Петровна.

Аркадий сказал:

– Вот именно. Все идут. А какой конкурс там. Ты думаешь, поступишь? Туда поступают ребята, у которых связи есть. Родители работают в этой сфере. – Аркадий не стал говорить о том, что и так все знают. Или дать, кому следует, приличную сумму денег, или пойти на платное обучение.

– У меня баллы хорошие. – Даня очень хотел верить в свой успех.

– Ну, в наше время, баллы не самое главное. Может, передумаешь? – Пытался уговорить Аркадий пасынка.

– Нет. Не хочу я в пыли копаться. – Как они не поймут, он решения не изменит.

– Дань, – это мать, – зачем тебе это? Найди что-нибудь поспокойнее. Следователем, видите ли, он хочет быть.

– Не отговаривай ты его. – Аркадий безнадежно махнул рукой. – У него синдром Карибского моря. Ему адреналин в крови нужен. Все равно подаст туда документы.

– Да, Аркадий, я все решил. – Кажется, родители начинают его понимать.

Телевизор что-то бубнил. Но все эти заклинания, для сидящих возле него, не имели смысла.

– Ладно, – согласилась мать. – Я хоть пять лет смогу спокойно жить. Буду знать, что ты на занятия ходишь, а не бандитов ловишь. Хоть в этом мире не так тревожно будет.

– Маша, – Аркадий задумчиво смотрел на Даню, – а ты уверена, что наш Даня не найдет себе приключений здесь.

– Нет, не найду, – начал Данька. – Конечно, не найду.

Лицо Даньки опять было таким искренним. Таким честным. Глаза. Они сияли светом правды.

– За пять лет я могу передумать. А вдруг передумаю. Кончится обучение, и я пойду в нотариальную контору. Или стану юридическим консультантом в фирме. И в полиции есть разные отделы. Я смогу устроиться в отдел, где паспорта выдают, разные справки. Буду, как все нормальные люди на работу ходить. Утром ушел, к вечеру вернулся.

Данька врал. Врал безбожно. Он не говорил родителям, что больше года занимается в спецшколе разведки. Туда его пристроил Андрей Сотников, дядя Максима. Андрей Алексеевич был полковником ФСБ. Давненько в этой конторе заметили способного мальчишку. Зачем волновать родителей. Пусть живут спокойно. Родители, по крайней мере, мать верили сыну. Или делали вид, что верят.

– Вот и хорошо, – сказала мать, – может действительно, Аркадий, он передумает за это время. Старше будет. Сейчас он ребенок, и ему хочется чего-то необычного.

Марию Петровну ни Аркадий, ни Данька разубеждать не стали. Пусть надеется. Потом Даня отправился спать. Даня сел на кровать, взял с тумбочки плюшевого мишку, которого в детстве ему подарил отец. Погладил медведя, словно просил о помощи. Он лег, думая о том, как завтра пойдет в академию, что бы подать документы. Обычная процедура. Но утром Даня проснулся рано, с чувством какой-то тревоги, беспокойства. А возьмут у него документы или нет. Он поднялся. Еще раз проверил, все ли бумаги сложил в полиэтиленовый конверт на кнопочке. Так, аттестат здесь, справка здесь, фотографии. Паспорт то же. Снова лег в постель. Полежал. Пора собираться. Он выпил кофе и отправился в юридическую академию. Данька мог бы сесть на троллейбус, но не стал. Полагал, что прогулка пешком поможет ему сосредоточиться и одолеть собственную робость. Он дошел до академии. Остановился. Прохожие идут туда и сюда, и не подозревают, как гулко бьется сердце в груди Даньки. Чего он так встревожился. Ничего же еще не произошло. Вновь нерешительность охватила его. Может ну ее, эту академию. Заскочить в первый попавшийся троллейбус или автобус, и в какую сторону он его понесет, в ближайший институт и подать документы. Думал Данька, опять труса празднуешь. Не стыдно. Ты – пират. Ты – помощник боцмана на пиратском корабле и струсил. Ноги почему-то не слушались. Данька вспомнил песенку. А когда заходить мне не хочется в клетку, ап, себе говорю я, и делаю шаг. Ап! И тигры у ног моих сели. Ап! И с тумбы мне смотрят в глаза. Ап, и кружатся на карусели. Ап, и в обруч горящий летят. Ап! Данька. Ап! И он пошел. Вошел в здание академии. Большой указатель: прием документов. Данька осмотрелся. Сколько здесь людей. Абитуриентов, конечно, меньше. Больше сопровождающих лиц. Родители, бабушки, дедушки. Все здесь. Некоторые в военной форме. С орденами. А он один. Может Аркадий прав? Черт с ним! Была, не была. Данька подошел к одной из стоек, попросил у девушки бланк заявления. Та дала ему бланк. Даня нашел свободный стол, присел, что бы заполнить. Прочитал первую строчку. Фамилия, Имя, Отчество. Написал четким красивым почерком. Гринев Даниил Александрович. В конце заявления внизу страницы поставил подпись. Снова вернулся к той девушке, у которой брал бланк. Дождался своей очереди, присел на стул. Протянул заявление.